Год Дракона - Страница 133

133

– Он знает?

– Да. Конечно. Он все знает. Даже то, что ему совершенно не следует знать…

– Мы… мы можем что-нибудь сделать?

– Что? Ах, нет, Марина, какие глупости… Давно никто ничего сделать не может. Я пыталась когда-то. Нет.

– И поэтому ты…

– И поэтому тоже. Нельзя жить с любимым мужчиной и не хотеть от него ребенка. Хотеть – и не иметь, – тоже. Хотеть самой, знать, что и он тоже, знать, что он жалеет тебя… Нельзя. Жалость убивает любовь. Беспомощность, невозможность… Он сильный, ты права. Он сильнее всех, кого я знаю. Он даже меня сильнее, хотя я думала, что так не бывает. Но это… Это раздавит его, Марина. Он не может не мочь. Это немыслимо. Он, который все может, Дракон, повелитель огня, воздуха, земли и воды, не может сделать ребенка какой-то вздорной смазливой щелкоперке… Когда я вижу, как дети виснут на нем, как он с ними разговаривает, я готова убить себя, понимаешь, Марина?! Когда-нибудь это раздавит его. Или он возненавидит меня. И я, право, не знаю, чего я больше боюсь… Лучше я исчезну. Ему только-только сорок вот было, – что это за возраст?! Начало пути… Любая будет…

– Ему не нужна любая, Еленушка. Ты ему нужна…

– Ах, Господи, да все понимаю я, все… Разве можно кого-нибудь с ним… рядом?! Просто он слишком хорош для меня.

– Разве ты в чем-то виновата?!

– Конечно, Марина. Конечно, я виновата. А кто?! Кто мог бы заставить меня, если бы я не хотела тогда… это… – Елена замолчала, зажмурилась на мгновение. И снова посмотрела на королеву черными сухими глазами на белом, как простыня, лице: – Я сама захотела избавиться от ребенка. Мне было девятнадцать лет, я была совершенно одна в чужой враждебной стране. Я сама это сделала. Я сама испугалась и сделала это. И теперь я могу сколько угодно уговаривать себя и поддаваться на уговоры других, что у меня не было выбора, не было выхода. Возможно, и так. Только детей у меня больше не будет. И я сама это решила. И отвечать за это мне самой предстоит, и тут, и там, – Елена резко дернула подбородком в сторону и вверх, в небо. – Только мне. Больше я никого не имею права впутывать в это. Тем более – его. Я уж как-нибудь сама.

– Но ведь ты любишь его, Еленушка. Я же вижу…

– Люблю?!. Ах, Марина… Какая же это любовь… кто-то души наши в одну слепил, пополам разрезал и каждому по половинке отдал. И рвутся из нас эти половинки, чтобы снова одним целым стать, и тащат нас на себе, за собой… И быть я с ним не могу, и уйти не могу, и жалко мне нас обоих до крика, потому что я вижу, как рвет его на куски моя боль…

– Прости меня, Еленушка. Это я виновата. Это… Это была моя идея – столкнуть вас. Я не знала… Я даже подумать такое не могла…

– Никто не мог, Марина. Я сама не могла. Не то даже, что в мыслях такого не было… Вообще. Что же мне делать-то, Господи?!

– А ты… ты не хочешь лечь в клинику? Совсем скоро новый специальный центр откроется… – спросила королева, не глядя на Елену. – Есть же какие-то технологии современные…

– Что?! Ах, перестань, Марина… Это даже не опухоль. Просто стопроцентная непроходимость.

– А все остальное?

– Все остальное… – Елена издала смешок, больше похожий на стон. – Все остальное, как у всех. И даже еще лучше… Я понимаю, что ты хочешь сказать… Но чудеса – это не конвейерная продукция, Марина. – У Елены вдруг встала перед глазами, как живая, старушка из булочной, напророчившая ей аж двоих детей, и снова похожий на стон смешок вырвался у нее из груди. – Не стоит на это надеяться. А кроме этого, как он сам говорит, столько еще всего…

– Сколько вы вместе?

– Я не считала… Долго. Да разве во времени дело?! Просто такого, как с ним, не было у меня ничего даже отдаленно похожего…

– Не расставайся с ним, Еленушка. Что-то будет. Не знаю, что. Как-то повернется… Должно повернуться как-то. Потому что… вы это заслужили. И ты, и он. А любовь на такие чудеса способна, какие и не снились нам, дорогая…

– Делай, что можешь, и да случится, что должно, – Елена усмехнулась. – Тебе не кажется, что это непристойно, – так растаскивать человека на цитаты? Ведь он же человек, правда? Всего лишь человек… И он ни разу этого не сказал вслух, – вдруг простонала Елена. – Ни разу, ты можешь представить себе это?! Все остальное – пожалуйста, сколько угодно, – я хочу тебя, я жить без тебя не могу, я дышу тобой, ты жизнь моя, ты моя сказка, – все, что угодно, только «люблю» не сказал ни разу… Почему, Марина?!

– А ты?

– Я?!

– Ты сказала?

– Нет…

– Так и будете бороться, да? Уступи, Елена. Ты женщина. Скажи первой. Увидишь, что будет…

И этот разговор они не успели завершить, – не очень-то и хотелось, но это другое дело, – Майзель вернулся, сгреб Елену в охапку, и, едва попрощавшись с Мариной, утащил в «логово»…

ПРАГА, «ЛОГОВО ДРАКОНА». ФЕВРАЛЬ

Они набросились друг на друга так, словно с момента их расставания прошло не три дня, а сто лет. Потом Елена уснула, а когда проснулась, была уже ночь. И он стоял у ее изголовья, – опять, как всегда, собранный, до блеска выбритый, снова готовый к бою… Он снова не спал. Елену выматывало это. Она хотела, чтобы он спал с ней рядом. Ничего другого, – просто спал, просто рядом, как все нормальные люди… Елена схватила его изо всех сил, прижалась к нему, прокричала шепотом ему в лицо:

– Иди ко мне сейчас же… Не смей уходить на свою дурацкую охоту, пока я не отпущу тебя… Я сама тебя отпущу, я все знаю… Люби меня скорей, я не могу без тебя, скорей, скорей…

Елена любила лежать у него на груди, не выпуская его из себя, чувствуя, как его плоть наполняет ее изнутри до краев, и тихонько сжимать его сильными маленькими мускулами своего лона… Она любила смотреть, как меняется в этот миг его лицо, словно тает, как утихает пожар, полыхающий в его глазах, как начинают они блестеть нежностью к ней и желанием.

133