Год Дракона - Страница 107

107

– Вы… Ты… Ты не удивлена моим присутствием здесь?

– Ну, во-первых, я была предупреждена. А во-вторых… Нет, Елена. Нисколько. Когда вы познакомились, между вами проскочила такая молния… Я думала, меня просто убьет на месте. По-моему, только вы сами этого и не заметили. Неужели не заметили? Ну, он – ладно. Но ты?

– О, Боже, ваше… Марина… Все я почувствовала… Я просто сопротивлялась.

– Зачем?!

– А что, я должна была упасть ему сразу в объятия?!

– Разумеется, нет, дорогая. Извини меня. Я просто ужасно его люблю. Он же такой… Он так переживал…

– Переживал?! Он?! Нет, все-таки мужчины никогда не вырастают…

– Настоящие мужчины, дорогая, – улыбнулась королева, и Елена поняла, что опять угодила в самую точку. – С нами он никакой не дракон, Еленушка. Как и с тобой… Ты же видишь. Какие у него стали глаза…

– Вижу… Господи, да что же это такое…

– Это? Это то самое, дорогая.

– Что?!

– Что вы созданы друг для друга.

– Вот как…

– Со стороны виднее. Поверь мне, я знаю, – королева улыбнулась и погладила Елену по руке, так что Елене захотелось… она даже не могла бы точно выразить, чего. Просто чтобы эта женщина всегда была рядом. – Вот почему, собственно, твое присутствие меня нисколько не удивляет и совершенно не тяготит. Давай-ка приготовим кофе…

Наблюдая, как королева легко ориентируется во всех этих шкафчиках и полочках, Елена испытала нечто похожее на ревность.

– Вы часто здесь кофе пьете все вместе?

– Я эту кухню сама заказывала, – рассмеялась Марина.

– Всегда втроем?

– Иногда вчетвером. Еще Ян бывает здесь, он будущий король, ему нужно иногда кое-что послушать… Я понимаю, о чем ты. Я женщина одного мужчины, Елена. А он – мужчина одной женщины. Как и Вацлав…

Это было сказано так спокойно и точно, что Елена поверила. Поверила безоговорочно и навсегда. И сказала:

– Прости. Я не хотела…

– Конечно. Не должно быть никаких скелетов в шкафу…

Господи, подумала Елена, а мне что же делать с моими скелетами… Как же мне-то тебе это сказать… Наверное, я не смогу никогда… Хотя ты поняла бы. Я чувствую, – ты – ты могла бы это понять…

– Я, кстати, надеялась, что будущей хозяйке тут понравится, – продолжила Марина. – Тебе нравится, Еленушка?

– Да. Но я не чувствую себя здесь хозяйкой.

– Ничего. Все еще впереди, – королева испытующе посмотрела на Елену.

– Тебе, похоже, не терпится меня сосватать, – светски улыбнулась Елена.

– Я не стану тебя разубеждать, – улыбнулась в ответ Марина, – но и торопить тебя тоже не стану. Я очень хочу подружиться с тобой, Еленушка.

– Тебе не кажется, что мы очень разные?

– Мы с тобой? Или ты с Данеком?

– И то… и другое.

– Но это и хорошо. Мы разные. И мы очень похожи. Ты ведь понимаешь, о чем я, Еленушка?

Елена кивнула, чтобы не говорить ничего.

– Я многое поняла, когда мы встретили Данека, – Марина присела к столу, указав Елене на стул напротив. Елена последовала ее примеру. – Я поняла, что некоторые вещи происходят просто потому, что они должны произойти. Мой муж был рожден для того, чтобы стать великим монархом. Его так и воспитали. Была только одна совсем незначительная мелочь: для него не существовало ни одного свободного трона даже в самой отдаленной перспективе. А даже если бы и были такие места… За последнее столетие монархи, за редкими исключениями, превратились скорее в аттракцион для подданных… А он – он бы не смог служить аттракционом для толпы. Он воин, он вождь… Я всегда это знала. Я полюбила его, потому что он так был не похож на светских мотыльков, окружавших меня с самого детства… Я очень люблю его, Елена. Когда мы познакомились с Майзелем, у нас уже было двое детей, и мой муж неотвратимо погибал от невозможности быть тем, кем он рожден был стать. Я ничего не могла с этим поделать. Я не могла его спасти. Его ничто не могло спасти, потому что у него была злокачественная опухоль мозга. И тут появился Данек. Со своим сумасшедшим планом. Невероятным, невозможным, немыслимым в своей несбыточности. Но я – сама не знаю почему – я вдруг поняла: если что и может спасти моего мужа, моего любимого, самого дорогого для меня на земле человека, отца моих детей – это Данек со своим планом. И я кинулась в это. Очертя голову… И Вацлав… И на очередном обследовании мне сказали, что опухоль перестала расти. А потом… Ты помнишь, наверное, тогда Народное собрание настояло на тщательнейшем медицинском освидетельствовании претендента на престол… И при обследовании не нашли даже следа этой ужасной опухоли. Даже следа не осталось, понимаешь ли ты это, дорогая?

– Он… знал?

– Кто? Данек? Конечно. Разве мы могли ему не сказать? А он махнул рукой и сказал, что рассосется. И оказался прав. Когда я узнала о результатах томографии, я чуть с ума не сошла. А он… Плечами пожал, знаешь, как он умеет: «Я же говорил – рассосется…» Я надеюсь, ты теперь лучше понимаешь, как мы относимся к Данеку и почему…

– Марина… Ты не думаешь, что людям следовало бы знать о таких вещах?

– Нет, Еленушка, не думаю. Пусть люди спят спокойно. И слушают только добрые сказки о королях и принцессах… Дорогая, ты представь себе только: этот человек придумал работу для целого народа на многие, многие годы. На десятилетия. И это так увлекательно и приносит такие результаты, что к нам хотят присоединиться еще и другие. Думаешь, случайно у нас и самоубийств-то нет почти, особенно среди молодежи в возрасте до сорока? Своими идеями он дал шанс стольким людям состояться, найти свое призвание, возможность получать достойное вознаграждение за свой труд… Мы были задворками советской империи, а стали за каких-то полтора десятка лет великой страной. Ты знаешь, что он сделал? Он вернул людям идею. Не просто идею, а идею нации. Сформулировал ее предельно четко. Мы – двигатель прогресса. Мы мотор человечества. Его авангард. Мы богаты и счастливы не затем, чтобы обжираться пончиками и черной икрой, а чтобы донести богатство и счастье всюду, в самые далекие уголки земли. Он помог нам достать из ножен понятие долга, чести и отечества, про которые мы потихоньку начали забывать, и как засверкало все это снова! Благоденствие, демократия… Это же пустопорожние заклинания, Елена. Зачем нужны деньги? Чтобы они были? Чтобы хорошо жить? А для чего это – хорошо жить? Это же страшно – просто хорошо жить. От этого люди из окон выбрасываются. Человеку обязательно нужно что-нибудь делать. Что-то открывать. Куда-нибудь лезть. Что-нибудь пытаться раскопать и узнать, чего еще никто до него не пытался.

107